Как уже сообщалось, Азербайджан обратился в Федеральное медико-биологическое агентство (ФМБА) России для оказания учебно-методической помощи в борьбе с коронавирусом и одновременно о предоставлении эпидемиологической оценки ситуации в республике. Поделиться своим опытом с Азербайджаном прибыли российские специалисты во главе с профессором, доктором медицинских наук, заведующим кафедрой инфекционных болезней и эпидемиологии РНИМУ имени Пирогова, главным инфекционистом ФМБА России Владимиром Никифоровым. В интервью бакинскому Sputnik профессор поделился своими наблюдениями, сделанными в некоторых пандемических больницах в Баку.

Minval.az ниже представляет вниманию читателей интервью без сокращений:

«У нас пандемия началась намного раньше и накопилось больше опыта. А вообще опыта ни у кого нет. Просто у нас он чуть больше — по времени, по больным, потому что страна больше, — отметил в начале беседы Никифоров. — А все началось с нуля и началось, как вы помните, с Китая, поэтому для всех болезнь абсолютно новая. Никто не знает, как ее лечить, и не знает до сих пор. Но из множества возможных вариантов лечения отбрасывались явно ложные пути. В конечном итоге мы вышли на наиболее адекватные лечебные мероприятия, которые позволяют спасать жизнь основной массе больных. Мы наработали комплекс мероприятий, который позволяет наиболее эффективно бороться с этим заболеванием.

Нельзя сказать, что мы его победили, но во всяком случае, мы перестали бояться коронавируса и знаем, чего от него ожидать. И ваши врачи — они тоже ничуть не хуже, просто чуть-чуть меньше опыта, было чуть-чуть меньше больных, меньше времени. И у них тоже есть интересные наработки».

По мнению профессора, общее направление взято правильное: «Мы только немного подкорректировали своих азербайджанских коллег. В целом, обычное течение эпидпроцесса. Абсолютный карантин создать невозможно. Вы не можете всех посадить по домам, заварить двери газовой сваркой — будет еще хуже. Но и совсем отпустить вожжи нельзя. Вы получите сразу наплыв в больницы, много летальных исходов, при том ничем необоснованных. Захлебнется ваша лечебная система. Поэтому выбираем такой мягкий вариант. Это даже не совсем карантин, а, скажем, ограничительные мероприятия. То есть выходить из дома можно за хлебом и молоком.

У нас принимались даже более мягкие меры, чем у вас. У нас работало метро. Ограничительные меры не дают болезни развиваться массово, то есть, чтобы сразу заболели тысячи человек. Люди все равно постепенно заболеют, и лечебные учреждения будут работать в спокойном режиме. Больные все равно будут поступать, только это растянется по времени».

— Вы наблюдали за пациентами в бакинских клиниках. Какие-то клинические различия между больными в Азербайджане и России имеются?

— Нет-нет, никаких различий болезни в Азербайджане и России нет. Абсолютно одинаково, что в Китае, что в Азербайджане, что в Израиле, что в России. Поверьте мне. Вирус-то один и тот же. Ну, может быть есть какие-то национальные отличия, но мы такого не замечали. Вирус хоть и мутирует, но очень незначительно. Что у бакинского больного, что у московского болезнь абсолютно одинаковая.

— Минздрав России одобрил препарат «Авифавир» для лечения COVID-19, рекомендуете ли вы его и нашей стране? Насколько известно, Азербайджан пока не обращался по поводу его приобретения.

— Я знаю, что он у вас где-то все-таки появляется. Видели даже упаковки этого препарата в Азербайджане. Ну сейчас такая ситуация, как в обычное мирное время — так сейчас не будет. Тут надо действовать по упрощенному пути. Вот, наверное, ваше руководство так и действует.

— Поменяли ли бы вы препараты, используемые в Азербайджане, на более сильные?

— Мы чуть-чуть подкорректировали узкопрофессиональные вопросы. Они не были принципиальными. То есть нет такого, что вы что-то применяете, а мы в России это не используем — существуют общие подходы. Вот, например, во всем мире отказались от некоторых групп препаратов, и у вас сделали то же самое.

— В последнее время в Азербайджане начали классифицировать больных по группам в зависимости от степени тяжести болезни, при том, что раньше в больницы помещали всех заболевших. Хотелось бы узнать ваше отношение к новой практике.

— Вы просто немножечко повторили нашу ошибку. Вначале в России тоже помещали в больницу всех подряд. Но потом поняли, что больницы захлебнутся. Восемьдесят процентов больных легко переносят коронавирус. Они будут занимать лечебную койку тогда, когда появится тяжелый больной. А на койке лежит совершенно не нуждающийся ни в какой терапии человек, и только потому, что у него положительный мазок на вирус. И поэтому мы, в России, больных без пневмонии оставляем дома. У нас большая часть инфицированных сидит дома под амбулаторным наблюдением и койку больничную не занимает. Вы пришли к этому же выводу.

— Вы уже побывали в пандемических больницах. Как, по-вашему, аппаратов искусственной вентиляции легких в Азербайджане достаточно?

— Достаточно, они самые современные. Азербайджан их сразу же закупил. Я вам честно скажу — в некоторых больницах Москвы оснащенность намного хуже. Население всегда думает, что для них всегда что-то делают недостаточно, от него что-то скрывают. И у нас говорили, что, вот, масса народу в Москве умирает, чуть ли не трупы прячут в подвалах больниц. Ну, не было этого. Мы тоже проходили эти недовольства населения, слухи.

Мы были в ваших больницах, там свободные реанимационные койки, нет переполненности. Никто в коридорах не лежит, никому не отказывают и не разворачивают в приемной из-за отсутствия мест. Работа идет спокойно в штатном режиме. Сейчас поступает достаточно много больных, но перепрофилированные больницы полностью работают на COVID-19. Мы видим адекватную реакцию медицинской администрации. Я оцениваю ситуацию положительно.

— Вы встречались с некоторыми пациентами, был ли среди них член команды КВН «Парни из Баку» Бахрам Багирзаде?

— Мы его сегодня видели. Совершенно, так скажем, в прекрасном состоянии, насколько это можно отнести к больному человеку. Мы с ним поговорили, вполне адекватен. В перспективе никакой угрозы его жизни я не вижу. Он отключен от системы вентиляции легких.

— Может ли человек с 90-процентным поражением легких при коронавирусе впоследствии выжить?

— Вы знаете, как ни странно, но да. У человека есть такие колоссальные резервы. Что означает поражение? Это надо смотреть. Одно дело компьютерная картина, другое дело, что творится внутри. Были случаи, вытаскивали и с 90-процентным поражением. Конечно, это плохо, могут остаться необратимые изменения. Однако говорить, что 80-90% КТ4 — это приговор, можно не лечить, давайте сразу похороним — нет, такого нет. Естественно, для нас это большая проблема в плане лечения, у таких больных, увы, есть все шансы умереть. Хотя даже самые тяжелые больные, в самых худших вариантах успешно «отключаются» от аппаратов. У американцев этот показатель составляет 12%. У вас показатель даже выше — реанимация демонстрирует 50% выживания. За больного нужно бороться до конца и никогда нельзя ставить крест на нем.

— Как вы считаете, свыше 22 тысяч больных на десять миллионов населения — это много или мало?

— Я не статистик, но я профессор-клиницист. Мое дело — лечить. Почему у нас в России такая маленькая летальность? Мы протестировали очень много людей, а среди тестируемых 80% — это бессимптомные. В других странах тестируют только тяжелых больных, в результате выходит высокая летальность. Надо смотреть, сколько умирает людей непосредственно в больницах, только тогда вы сможете сказать об эффективности терапии.

— Что азербайджанским медикам стоило бы перенять у российских коллег?

— Никаких кардинальных расхождений, чтобы мы поругались между собой, сказав, что азербайджанцы категорически неправильно лечат, не было. Просто мы посоветовали начать лечение раньше. Азербайджанские врачи придерживались выжидательной позиции, у нас в России методика более агрессивная, то есть мы рано начинаем применять более агрессивную терапию. Мы поняли, что лучше раньше начать серьезную терапию, чем делать это потом, чтобы не терять времени. Старые врачи говорили: «Лечи легкую болезнь, пока не стала тяжелой».

— Что вы можете сказать о разработке вакцины?

— Вы знаете, существует профилактика специфическая и неспецифическая. На сегодняшний день вакцины нет. В России разрабатывается, по-моему, 17 или 20 разновидностей вакцин. В мире это больше сотни. У нас одна проходит испытание практически на последней стадии. Но все равно это «скороспелка». Хорошая вакцина должна быть проверена очень тщательно на отдаленный результат. Она не должна убить вирус сама, а должна создать вам надежный иммунитет. Например, она может дать последствия на потомство.

Нельзя сокращать период клинических исследований. Нужно проверить, как протекает беременность у млекопитающих, которых привили, не сработает ли вакцина наоборот и не родится ли уродец. Беременность у человека длится девять месяцев. А COVID-19 существует всего несколько месяцев, даже не девять. Коронавирус — это не оспа, когда шансов умереть больше. Поэтому рисковать непроверенным препаратом нельзя.

Я — ярый сторонник вакцин от кори, от гриппа, от дифтерии, но они все проверенные. Вакцина, наверное, появится, но не надо спешить, тут нужно все хорошо взвесить. Это не смертельная болезнь, летальность меньше процента. Но мы в конце концов все переболеем, накопим коллективный иммунитет и болезнь уйдет.

www.rus.com.az