Наш собеседник – всемирно известный фотожурналист Реза Дегати

Проживающий во Франции известный фотожурналист Реза Дегати вот уже сорок лет колесит по миру, воспевая в своих фотографиях принципы гуманизма и взывая к миру. В творчестве фотожурналиста, известного бескомпромиссностью к несправедливости, особое место занимает правая борьба азербайджанского народа. Состоявшиеся в июле нынешнего года выставки и конференции Резы Дегати в таких городах, как Понтуаз, Шатовилен и Пьерфит, позволили вновь донести до широкой мировой общественности карабахские истины. Проведение подобных мероприятий во Франции — очередной успех невероятно талантливого и большого профессионала Резы Дегати, радующего своей многолетней неутомимой и плодотворной деятельностью. Его работы украшают страницы известных изданий, среди которых «National Geographic», «Time Photo» и многие другие, фотографии Резы Дегати размещены на платформе Pixpalas.

АЗЕРТАДЖ представляет интервью со всемирно известным фотожурналистом Резой Дегати.

— На Ваших фотографиях запечатлены, главным образом, беженцы и вынужденные переселенцы, страдающие от последствий войн, люди тяжелой судьбы и места, превратившиеся в руины. Как получилось, что Вас привлекла столь тяжелая тематика? Ведь вокруг довольно много живописных мест, радующих взор, жизнь наводнена прекрасными мгновениями…

— Было две причины, побудившие меня, тогда еще 13-летнего подростка, взять в руки фотоаппарат. Одна из них заключалась в желании запечатлеть прекрасное – с детства меня приводило в трепет любое воплощение красоты: люди привлекательной наружности или живописные панорамы. Я словно говорил: «Взгляните, какая красота вокруг!» Точно также трепетало мое сердце при виде нищего, ребенка, вынужденного ходить босиком. Почему у этого малыша нет обуви, почему этот несчастный ночует на улице?! – вопрошал я в своих фотографиях. Эти два вопроса, собственно, и привели меня в фотоискусство. Те же самые чувства одолевают меня и сейчас. Правда, нынче я больше снимаю там, где идут войны, фотографируя людей, страдающих от их последствий. В своих фотографиях я отражаю их быт, жизнь, на которую обрекла их война, обращаясь с вопросом о том, почему эти прекрасные люди должны жить в условиях войны?! Кто-то фотографирует раненых и убитых на войне, я же хочу запечатлеть глаза людей, чьи сердца истерзаны войной, глаза, в глубине которых читаются все ужасы войны.

— Помните ли Вы день, когда сделали первую фотографию?

— Прекрасно помню. Это был снимок, снятый в Тебризе отцовским фотоаппаратом. То был старый фотоаппарат, затвор которого издавал довольно громкие звуки. Помню, как на ветку дерева в нашем дворе села птичка. Я подкрадывался с фотоаппаратом в руках, ступая еле слышно, чтобы не спугнуть прекрасную гостью. Случайно я нажал другую кнопку и фотоаппарат загрохотал. Птица упорхнула и получился снимок дерева. Поэтому сейчас я предпочитаю фотоаппараты, издающие как можно меньше звуков.

— До того, как мы перейдем к разговору о фото и творчестве, мне бы хотелось, чтобы Вы рассказали о своем жизненном пути. Будучи студентом, Вы пережили арест. Как Вы оказались во Франции?

— Я родился и вырос в Тебризе. Мои родители родом из Ардебиля. Каждое лето мы ездили в Ардебиль. С 13 лет я стал приобщаться к фотографии. В ту пору этому особо не обучали. За пару лет я освоил азы и стал фотографировать. В 16 лет я взялся издавать школьный журнал. После первой пары номеров ко мне пожаловали сотрудники органов безопасности. Они требовали прекратить самодеятельность, разорвали журнал в клочья и изрядно поколотили меня. Однако ничто не могло заставить меня свернуть с выбранного пути. Я же был тебризский юноша! С тех пор я и увлекся журналистикой. Колеся по селам и деревням, я фотографировал людей, живущих в бедности и нищете. Разумеется, было невозможно выставить сразу все сделанные мной фотографии, поэтому по ночам я расклеивал эти фотографии по стенам, дописывая, где и при каких обстоятельствах они были сделаны, сообщая о тяжелой жизни людей на снимке. В ту пору я был студентом, учился на архитектора. Люди приходили посмотреть на мои фотографии, я и представить не мог, что они вызовут такой интерес. Вскоре сотрудники органов безопасности задержали меня, я провел три года под арестом, пять месяцев меня подвергали пыткам. Выйдя из тюрьмы, я продолжил фотографировать. Я снимал события революции в Иране. В ту пору сюда стекались иностранные журналисты. У меня был лишь один фотоаппарат, а они сновали туда-сюда с 3-4 фотоаппаратами. Поскольку я хорошо говорил по-английски и по-французски, мы смогли наладить диалог. Я рассказал о том, что выбрал своим призванием архитектуру, а фотографирую по велению сердца. Они высоко оценили уровень снятых мною снимков и поинтересовались, где я этому научился. Так, в кругах иностранных журналистов стало известно обо мне, стали поступать предложения от различных изданий. Мои фотографии появились на страницах журналов “Newsweek” (США), “Paris Match” (Франция), “Eastern” (Германия). Я стал узнаваем. Некоторые из тех людей, с которыми судьба свела меня в тюрьме, впоследствии заняли высокие должности. Я же продолжал фотографировать людей, испытывающих тяготы и лишения в послереволюционном Иране. Преследования вынудили меня покинуть Иран и перебраться во Францию.

— В Париже вы создали фотоагентство, расскажите, пожалуйста, об этом…

— Работая на фотоагентства и журналы, я всегда был независим, собственно, как и сейчас. В 1992 году мы с супругой приняли решение основать свое агентство. Она – писатель, я – фотограф. Так и появилось фотоагентство «Webistan», впоследствии завоевавшее большой авторитет. В ту пору слово “Web” не столь широко употреблялось, как сейчас. Как говорится, я создал свой край на веб-пространстве.

— Приоткройте завесу своей семейной жизни…

— Моя супруга родом с юга Франции. Мы познакомились в 1989 году. У нас растут двое детей. Моему сыну Делазаду 27 лет. Он окончил факультет менеджмента. Работает режиссером, сценаристом, пишет книги. Моей дочери Джанан 23 года. Она изучала историю искусства в Лувре и французскую литературу в Сорбонне.

— В одном из своих интервью Вы признались, что отсутствуете дома девять месяцев в году. Как относятся к этому в Вашей семье?

— Знакомство с моей супругой стало для меня большой удачей. Многие удивляются, услышав о том, что я отсутствую дома 9 месяцев в году. Однажды супруга, отвечая на вопрос о моих частых разъездах, сказала: «Знаете, когда мы познакомились, Реза тоже был в разъездах. Привяжи я его к дому, он бы не стал тем самым Резой. Мне бы не хотелось менять его. Я хочу, чтобы Реза продолжил свой путь, хочу быть ему подмогой».

Когда я звоню из другой страны, супруга говорит, что дома все в порядке, но вернувшись, я обнаруживаю ее по локоть в штукатурке, чинящей крышу. Я спрашиваю: почему же ты мне не сказала об этом? На что она отвечает: ты ведешь съемки в горах Афганистана, не хотела беспокоить и отвлекать тебя.

— Вы часто бываете в Азербайджане, особенно, в Карабахе. Что это – зов крови или профессиональный интерес? А может, это продиктовано желанием воззвать к справедливости языком фотографии?

— На протяжении 30 лет эта территория находилась под армянской оккупацией, однако враг твердит за рубежом обратное. Я хочу показать всему миру, что азербайджанцы были угнетены, миллион азербайджанцев стали беженцами и вынужденными переселенцами. В Ходжалы был совершен геноцид азербайджанцев. В Европе и Америке враг представляет все так, будто это сотворили азербайджанцы. Все это несправедливо. Даже не будь я азербайджанцем, мое сердце не осталось бы равнодушным к подобной несправедливости. Я провожу во Франции выставки, конференции, армяне же клевещут на меня, утверждая, что я лгу. Французы встали на мою защиту. Они говорят, что знают меня вот уже 40 лет. Говорят, что знакомы с моими работами в африканских странах, Афганистане, Ливане, Сирии, знают, что я доношу правду из различных уголков мира.

Я бы сравнил профессионализм в искусстве с врачеванием. В какую бы точку мира ни закинула тебя судьба, нужно доносить правду. Я говорю, приезжайте, взгляните, убедитесь сами, что произошло в Карабахе. До поездок в Афганистан, Руанду или Ливан я выхожу на связь с крупными медиа-структурами. Они сотрудничают со мной. Вот уже 40 лет я строю свою работу таким образом. Однако во время поездки в Карабах крупные медиа-структуры не захотели со мной сотрудничать. Мне открыто заявили: «Отправитесь в Армению, мы вам все оплатим, купим билет». Армянскую позицию освещали 80 французских журналистов и фотографов. А в Азербайджан приехали лишь пара французских журналиста, да и то в их публикациях прослеживалась предвзятая позиция.

Я купил себе билет, пришлось даже продать свой объектив во Франции. Потому что моей целью было добраться до Карабаха и донести до всего мира правду без прикрас.

Знаете, в рамках двух-трехгодичных проектов у меня всегда бывает работа. И на этот раз мне предстоит большая работа в Африке по линии ООН. Несмотря на финансовые убытки, я решил отказаться от всего этого и вести правую борьбу за Карабах. Сколько позволят возможности, я буду проводить выставки, конференции, распространяя карабахские истины по всему миру. До сих пор у меня было 460 выставок в крупнейших городах мира, я провел 500 конференций в известных университетах и компаниях. В июле состоялись мои выставки в четырех городах Франции. На конференциях после выставок я рассказывал о Карабахе, показывал фотографии, на которых запечатлен армянский вандализм. На конференцию во Франции явились и армяне. Когда-то они уже приходили на мою выставку, посвященную Ходжалинским событиям, и разорвали фотографии в клочья. На конференции я рассказал о представленных на выставке фотографиях, Карабахе и армянских провокациях, показал фотографии. На этот раз они не осмелились вымолвить ни слова, потому что видели, как поверили мне французы, и понимали, что сказанное ими обернется против их же самих. Французы стоя рукоплескали мне. Армяне тоже вынужденно поднялись с мест.

— Вести съемки в зоне конфликта довольно опасно. Нам известно, что в шаге от Вас в Кяльбаджаре была обнаружена мина. Часто ли Вам приходится сталкиваться с такого рода опасностью? Были ли случаи, когда Вы по-настоящему испугались?

— 40 лет, как я фотографирую там, где идет война. Много раз я закрывал глаза и говорил себе: «Реза, это конец». То снаряд разрывался неподалеку, то пуля со свистом пролетала мимо. Страх мне не ведом. Что пугает людей? Неизведанное, то, что еще не случилось. А если ничего не произошло, зачем бояться? Как говорится, страх — это уже полусмерть. В состоянии испуга и паники человек теряет контроль над собой, может кинуться в сторону, а там мина… Вот почему чувство страха чуждо мне. Однажды какой-то журналист сказал: “Ну вы же знаете Резу. Когда прогремит взрыв, все бегут без оглядки оттуда, а Реза, сломя голову, мчится к месту взрыва».

Мне доводилось бывать там, где было важно вести съемки, но в то же время очень опасно. После съемок Ходжалы во время Первой Карабахской войны я месяц вел съемки в Физули и Джебраиле. Очень хотелось добраться до города Шуша. Но там мне сообщили, что дорога закрыта из-за бомбежки, учиненной армянами. Я поинтересовался, есть ли иная дорога? Солдат рассмеялся и указал в направлении Джидыр дюзю. Я сказал, что десять лет, перемахивая горные перевалы, фотографирую в Афганистане, и пустился по направлению, указанному солдатом. Снайперы с горы стреляли трижды. Одна пуля снесла шляпу с моей головы, другая оцарапала ухо, а третья прошла между ступней.

— Наверное, тяжело фотографировать страдания людей, трагедии, вызванные войнами. Были ли моменты, когда вы радовались, находили утешение, скажем, когда сделанные Вами фотографии из зоны конфликта помогали кому-то отыскать своих родственников или спасти жизнь человеку…

— Моя фоторабота известна, однако мало кто знает о моей гуманитарной деятельности. Я учредил фонд в 1983 году, обучая детей вынужденных переселенцев фотографии и журналистике. В 90-е годы на Баилово проживало 46 семей из Зангилана. Условия были очень тяжелыми. Я на свои средства открыл школу для них. Эта школа есть и сейчас. Я занимаюсь благотворительностью наряду с фотоработой. У меня есть планы, связанные с Азербайджаном. Я хочу обучить фотографии детей шехидов. Возможно, когда-нибудь я возьму их с собой в Карабах, чтобы у них было наглядное представление о боевом пути их отцов.

— Снятые Вами фотографии впечатляют людей. А какое фото может впечатлить Вас?

— Я не могу фотографировать то, что не вызывает во мне эмоций, не заставляет трепетать мое сердце. Одну половину фотографий зоны военных действий, вынужденных переселенцев я сделал со слезами на глазах, а другую половину, — с болью на сердце. На протяжении сорока лет я вижу боль людей, чудовищные последствия войн, страдания вынужденных переселенцев, плачущих детей, оставшихся сиротами, но каждый раз это зрелище оказывает на меня неимоверное впечатление, будто я вижу это впервые.

— Как-то Вы сказали, что фотоаппарат – самое мощное из всех изобретений, сильнее оружия. После изобретения фотоаппарата было много открытий, изменивших мир – кинокамера, интернет, искусственный интеллект. То есть Вы действительно считаете, что фотоаппарат является самым мощным изобретением человечества?

— Да. В интернете, на страницах журналов и в других медиа-ресурсах лишь заметка и фото к ней. Я убежден, что найден новый язык общения. Вот мы говорим по-азербайджански, а кто-то по-английски, по-французски или на других языках. Одним словом, люди говорят на разных языках. Фотография – универсальный язык. Мои работы экспонируются в различных уголках мира — в Китае, Японии, странах Африки, и находят путь к сердцам людей, говорящих на разных языках. Я не говорю на их языке. Фотографии меняют людей, да и весь мир, в целом.

— Вы являетесь автором ряда книг…

— Изданы 34 мои книги. Две из них — об Азербайджане, на подходе третья. Обо мне снято более 10 документальных фильмов в Европе, Америке, их передавали на «National Geographic» и во Франции.

— Что бы Вы посоветовали тем, кто занимается документальной фотографией? Как сделать хорошее фото?

— Хорошее фото идет от сердца. Снимать все по уму, то есть расставляя предметы по местам, бесполезное занятие. Фотоаппарат должен быть не только в руках, но и, как говорится, на сердце.

— Каков Ваш самый большой успех в профессии…

— Как-то на рассвете я вышел из дому в Ичеришехер, было раннее утро. Женщина подметала улицы. Завидев меня, она спросила: «Простите, вы тот самый Реза бей?» Я кивнул головой. Тогда она, воздев руки к небу, произнесла: “Да храни Вас Аллах! Вы доносите наш глас повсюду».

— С годами человек все больше тянется к родной земле. Вас не одолевало желание обосноваться в Ардебиле, Тебризе или Азербайджане?

— Нынче для меня не имеет особого значения, в какой стране жить. Если мое пребывание на благо азербайджанскому народу, я останусь. Если же от моего присутствия не будет никакой пользы, или народ не пожелает видеть меня, я уеду. Поэтому для меня очень ценны слова той женщины, подметавшей улицу. Я сделал два миллиона фотографий, каждая из которых дорога мне, потому что я вложил в них свою душу и сердце.

— Благодарю за искреннюю беседу.

Rus.com.az